Недавно в Сахаровском центре прошла конференция, говорили о журналистской этике и о том, как правильно рассказывать об уязвимых социальных группах и их проблемах. Вопросов оказалось больше, чем ответов. А представителей уязвимых групп больше, чем журналистов.
Евгения Корытина, шеф-редактор «Филантропа» и автор канала в Телеграмм #причини_добро, рассказывает об этой проблеме с точки зрения журналиста, и дает 6 советов представителям уязвимых групп, а заодно и всех НКО, как наладить конструктивные отношения со СМИ, никого не обидеть и не обидеться самим.
1. Отличайте личную обиду и реальный вред
О вашей проблеме или проблеме вашего сообщества рассказали историю — сняли материал, написали статью, сделали фоторепортаж — и результат вам не понравился. В этот момент нужно ответить на вопрос: «это обидно или вредно». Обидно: когда использовали слово «слепой» вместо «незрячий». Вредно: когда раскрыли имя человека и из-за этого его начали травить.
Если обидно, то это вопрос стилистики. Если вредно — этики. Во втором случае нужно идти в суд, требовать удаления материалов от редакции и тому подобное.
В современном мире информационной открытости негативный информационный след действительно может повлиять на репутацию человека и усложнить его жизнь. Если этот след оставлен по вине журналиста — нужно приложить все усилия, чтобы его стереть и защитить человека.
2. Осознайте, что уязвимы все
Каждый, в кого ни ткни, окажется представителем той или иной социально-уязвимой группы, а то и нескольких сразу. Уязвимы могут быть люди по половому признаку, социальному статусу, заболеванию, доходу и т.д. Одни своей уязвимости стесняются, другие преподносят ее, как уникальность, третьи используют для достижения личных целей, четвертые поднимают уязвимость на флаг и штурмуют с ним города. В этом смысле каждая журналистская работа — рассказ о той или иной уязвимости. И журналисты тоже уязвимы.
3. Не отбирайте у журналиста слова
К сожалению, язык толерантности — искусственный и сухой. Его можно сравнить с языком научной литературы или чиновничьим канцеляритом. Например, предлагается не использовать слово «инвалид», а заменить его на более корректную формулировку «человек с инвалидностью». Допустим. А как насчет синонимов? Что если в тексте нужно упомянуть об этом несколько раз? Получается ходульный, кривой, искусственный и мертвый текст. Но тут же появляется другое требование — разговор о социальных проблемах должен быть эмоционально заряжен, тогда это найдет отклик в читателях. Кроме того, в самих уязвимых сообществах нет единого отношения к языку толерантности. Вот, например, по ссылке рекомендации РООИ «Перспектива», как говорить и писать о людях с инвалидностью, а здесь руководство Юнейдс по терминологии. Первые предупреждают: не стоит говорить «человек с ограниченными возможностями», потому что это создает стереотипы. Вторые предлагают избегать слова «инвалидность» и в качестве предпочтительного термина называют «люди с ограниченными возможностями». Журналист загнан в угол, как ни скажи — все не правильно.
4. Выбирайте: большая аудитория или предельная корректность
В больших СМИ есть иерархия. Корреспондент или предлагает тему редактору или наоборот — получает от него задание. Если рассказать о вашей проблеме идея корреспондента, то вероятность благополучного исхода общения выше, чем если это задание сверху. Потом корреспондет отдает материал редактору, а тот в свою очередь другому редактору (шеф-редактору, литературному, главному и тп). Порой исходный материал меняется до неузнаваемости. В том числе это касается и стилистики. В больших редакциях много работы и всегда не хватает людей. Если нет человека, который курирует конкретную тему, то сложно ожидать тут глубины и экспертности.
Так что если вашей проблемой заинтересовалось большое издание, особенно если прежде на вас они не обращали внимания — будьте готовы к ляпам. Можно сказать, что это плата за известность.
В небольших нишевых изданиях чаще можно встретить понимание проблемы и особенностей языка. Тут, скорее всего, будут знать разницу между «гомосексуалом» и «гомосексуалистом». Но говорят такие издания с той аудиторией, которая и без того знает эту разницу. Получается милый, этичный и очень корректный междусобойчик.
5. Смотрите шире: дело не только в вас
Журналисты могут не рассказывать историю и не подсвечивать какие-то проблемы по разным причинам.
— Закон. Даже если я захочу рассказать о нелегкой судьбе боевиков ИГ (организация запрещенная в России), я не смогу этого сделать. Это опасно для меня и для издания, которое я представляю.
— Редакционная политика. Если СМИ позиционируется как представители цвета хаки, не следует ждать от них взвешенной публикации про проблемы пурпура. В большинстве СМИ диктатура главного редактора, он как капитан на корабле, а остальные гребут, куда велено.
— Это не интересно. «Почему про нас не рассказывают!?», — с одинаковым недоумением задаются вопросом в пресс-службе крупной компании, которая закупила каких-нибудь деталей, ученые, получившие грант, или активисты, вышедшие на митинг. Важны уникальность истории, тренд, который за ней проглядывается, масштаб, новизна и влияние.
— Это не важно сегодня. Ключевое слово «сегодня». Такое бывает, что вас с вашей проблемой затмили другие организации с их проблемами. И вы тут ни при чем.
6. Ваша сила — терпение и последовательность
Худшее, что можно сделать, если вы усмотрели в вышедшем журналистском материале ущемление ваших прав и чувств — это скандалить, давить, требовать и доказывать. Если есть вред (см.пункт 1), то дорога в суд или как минимум спокойный разговор с конкретными требованиями удаления публикации.
Обида, праведный гнев и возмущение — другой разговор. Если у вас есть личный ресурс отстаивать интересы уязвимой группы, представителем которой вы являетесь, то можете попытаться поговорить с журналистом лично, позвать его на какое-то событие, где ваша точка зрения будет озвучена. Но не нужно требовать, давить и угрожать. Первая реакция в таком случае со стороны редакции — перестать говорить о вашей теме и закрыть вам дорогу в это СМИ.
Источник: http://philanthropy.ru/analysis/2018/05/04/62844/